Всё в этом мире достаточно относительно. С одной стороны собака, оказавшаяся на улице, может вообразить себе драму всей жизни; но с другой, относительно той грязно-рыжей дворняги с огромной опухолью на боку, у неё неплохая жизнь. Солнце светит всем одинаково, только каждый видит свою долю света.
Тонкий ошейник с едва заметной гравировкой имени притаился в густой шерсти Лейто. Порывы ветра дерзко трепали густые волнистые пряди, пока ещё совсем светлые, не успевшие хорошенько запачкаться в условиях жизни на улице. Удивительно, собака сумела отыскать себе сухой угол для ночлега, не столкнувшись с оскаленной мордой какой-нибудь бывалой бродяги. Ночь выдалась тревожной; Детермира, не привыкшая к такой жизни, вскакивала от каждого шороха и тряслась от холода, леденящего внутренности; холода, который пробирался до самых костей. С утра, поднявшись на тонкие, но сильные лапы, Мира направилась туда, куда глядели её глаза. Куда же делось её вдохновение? Куда унеслось то безумие, от которого огнём горели лапы, прожигая асфальт своей силой? Нет, извольте, вчера ещё якобы гордая и сильная, сегодня она плелась, стараясь казаться незаметнее для окружающего  мира. Длинный пушистый хвост почти волочился по земле; пряди его кончика испачкались в весенней размазне, что царила на улицах.
Городской парк встретил её голым радушием пустых дорожек, обнажённых ветвей и сугробами грязного осевшего снега. Здесь никого не было, разве что редкая дама с брехучей маленькой собачкой в цветном свитерке, или женщина с коляской, апатично идущая по широкой аллее.
Что-то привлеко внимание Миры – несколько подростков, прогуливающих школу. Несмотря на их грубую речь, резкую музыку, которая доносилась из динамиков телефона, они заинтересовали её. Хоть и опасаясь, борзая подошла к ним поближе и осталась бы стоять так хоть вечно, не решаясь подойти, если бы один молодой человек не заметил её. Следующие пятнадцать минут Лейто была окружена вниманием; над ней шутили, её гладили и даже хлопали, а в пасть положили кусок булки с вишнёвым вареньем. Но эти новые люди, которые так легко с ней подружились, так же легко и оставили её одну. Подавшись было им вслед, сука заметила, что они не оборачиваются, не зовут её с собой. Просто забыли. Так было ещё вчера; люди будто просто играли с ней, будто она игрушка.
Кашлянув, собака немного побродила по дорожкам, изредка натыкаясь на редких посетителей парка, а затем легко запрыгнула на скамейку и, повертевшись, пристроилась на дощечках, оформленных в кованое железо по бокам. Лапы, конечно, свисали вниз, но это всё-таки не грязь, и не снег и относительно сухо. Положив узкую голову на холодный подлокотник, который кто-то не знающий к чему приложить руки когда-то покрыл зелёной краской из баллончика, Лейто приутихла, отрешённо глядя в сторону. Что делать она не знала.

Сердце мерило глухие удары так же равномерно, как равномерно тянулась жизнь вокруг застывшей на парковой скамейке собаки. Словно древнее изваяние, памятник неподдёльной красоте и идеалу замёр изогнувшийся заборчатый хребет, что слегка виднелся из-под раздуваемой порывами ветром шерстью. Наша жизнь во многом монотонна, во многом скучна. Скучна как эта ранняя весна с её не отступившим  холодом и серыми сугробами, сгорбившимися у расчищенных дорожек.
Постойте, будто что-то взволновало тихую заводь, блестящую в глубоких глазах борзой.  Девочка. – чей-то голос, не равнодушный, не обыденный, а слегла взволнованный обратился к ней. Да, именно к ней, ведь кругом не было никого, да и Лейто чувствовала на спине чужой взгляд. И пока было непонятно, что сулило ей это внимание. За несколько дней, проведённых на улице, Детермира научилась бояться, училась выбирать более разумное решение, которое было бы в большей степени безопасно, чем потакало её любопытству или иным чувствам. Собака чуть сдвинула голову в сторону, пытаясь разглядеть говорящую не поднимая морды с холодного подлокотника. Её взгляду представилась девушка, вполне себе взрослая и самостоятельная. Выглядела она слегка рафинировано; была безупречно чиста и аккуратна её одежда, чёрные сапоги на каблуках совсем не тронула дорожная грязь. Даже ветер, казалось, стих на мгновение, чтобы не трогать колючим холодом ровную нежную кожу её лица, да не волновать красивые светлые волосы, чуть вьющиеся правильными ровными локонами. В руках она держала пакеты, быть может, возвращалась из магазина с покупками.
Незнакомка причмокнула. Что? Лейто забавно поставила уши на голове, отчего они показались несоразмерно большими. Кто может знать, что крутится в её голове, какие она преследует цели? Никто – человек самое непредсказуемое, что есть на свете и Мира уже успела это понять. Дети менее порочны, менее расчётливы – они слегка другие. Но взрослые: их рука может нежно гладить, но никто не гарантирует, что в той ладони, что прячется за спиной, не зажат камень.
Зашелестев упаковкой, девушка разорвала её и достала что-то мясное, что источало сильный запах, ударивший в ноздри. Приподняв голову, Детермира уставилась на то, что она держала в руках, нервно сглатывая скопившуюся в пасти слюну. Разумеется, ей очень хотелось есть. А незнакомка тем временем, медленно продвигалась к скамейке; Лейто отчётливо слышала, как под изящными подошвами её сапог скрипят ледышки, оказавшиеся на парковой дорожке после того, как подростки играли в снежки. Импульсивным движением, Мира соскользнула передними лапами с гладкого дерева скамейки, оставив свою заднюю часть практически на месте. Вытянув длинный тонкий нос вперед, сука с силой втянула запах, отчего с характерным звуком вздрогнули её брыли. Фыркнув, борзая перемялась передними лапами и рывком встала со скамейки, отойдя от неё не больше чем на шаг. Изучающее она смотрела на эту нежную гладкую кожу руки, пальцы с ухоженными ногтями, держащими сосиску. Лейто не могла принять единственно верное самое безопасное решение; слишком велик сейчас соблазн.